Синдром разрушения пчелиных колоний

Американский корреспондент Вилли Блэкмор побывал на миндальной ферме в Калифорнии, для того, чтобы разобраться почему гибнут главные опылители сельского хозяйства

Как только я надел брюки, миндальный фермер Нэйтан Сименс, одетый в грязную и запятнанную одежду, сказал мне заправить длинные и широкие манжеты прямо в обувь. « Затолкай эти углы как можно дальше, иначе пчелы буду жалить тебя прямо через носки». Я надел шляпу, сетка которой застелила мои глаза, и нацепил большие, толстые перчатки. На Сименсе были перчатки и широкая шляпа, весной это типичная одежда для миндального фермера. Мы были полностью готовы отправиться к 100.000 пчелам.
Полярный вихрь насылал пронзающий арктический холод на самый юг до самой Атланты, и теплая зима в центральной калифорнийской долине означала раннее начало сезона. Миндальные деревья трудно не заметить — на территории долины Сан-Хоакин ими засажено приблизительно 800.000 акров, из них 150.000 в округе Керн, каждое дерево полностью покрыто белыми соцветиями с розово-красным окрасом районе завязи. Деревья находящиеся здесь, на 18 акрах фермы «Большой дядя», не являются исключением
Миндаль не требует особой заботы в это время года, но каждой весной сюда привозят на огромных грузовых машинах около 60 % пчел страны из 2.5 миллионов ульев c целью опылить вторую по объему сельскохозяйственную культуру, ежегодный объем которой составляет $4 млрд. Без пчел скорее всего не было бы посадок миндаля, миндаль относится к тем 33 % процентам культур для размножения которых необходимо опыление. Некоторые 10-миллионые ульи, стоимостью $2 млрд, лишились заказов по всей стране из-за синдрома разрушения пчелиных колоний, характеризующегося смертью всей популяции улья. Этот синдром впервые был описан в 2006 году. Теперь пчелы представляют собой большой интерес для ученых, защитников окружающей среды, специалистов из отдела за контролем качества пищевой продукции, звезд, средств массовой информации и прочих людей, которых пчелы интересовали бы только если бы у них был риск быть ужаленными.
Ферма «Большой дядя» Сименса имеет своих собственных пчел, и дополнительный бизнес, которым он будет заниматься в этом году — проверка здоровья пчел из 50 000 тысяч ульев, которые доставят в этом году, рискованное дело в свете СРК (синдрома разрушения колоний). Где как не тут, лучше всего изучить экономическое и природное влияние этого бедствия и понять, что собственно убивает пчел?
Паразиты и пестициды. Грибы и фунгициды. Монокультура. Карма. Это всего лишь некоторые предполагаемые причины синдрома разрушения колоний. «Я, как исследователь, был слегка наивен, предполагая, что мы найдем одну единственную причину и применим одно решение для этой проблемы» заявил Дэннис ван Энгельсдорп, энтомолог из Мэрилендского университета, и ведущий автор доклада о ежегодных потерях пчел опубликованного « Bee Informed Partnership’s», в спонсировании и составлении которого участвовал Департамент США по вопросам сельского хозяйства. « Но при более близком рассмотрении уровня потерь от СРК за зиму и за год, дело становится весьма запутанным».

Когда мы ехали на между фермами через несколько недель после расцвета, Стив Хаус, начальник производства Калифорнийских служб по опылению миндаля, сказал — « Я не встречал никого кто бы столкнулся с СКР лично». Хаус собирал ульи что бы отвести их на север, следующую остановку путешествия, где бы они опылили сельскохозяйственные культуры общей стоимостью в $30 млрд долларов. Расцвет миндаля ознаменует начало ежегодной миграции пчел на грузовых автомобилях заполненных ульями, путь которых начинается в долине сан Хоакин, продолжается на фруктовых садах и ягодных фермах Тихоокеанского Северо-Запада, также проходит сквозь штаты Великой Равнины с их овощными участками и заканчивается на клюквенных болотах Восточного побережья. «Я никогда не говорил с пчеловодом который бы лично сталкивался с СКР»
«Я больше не использую термин «синдром разрушения колоний»» — сказал Боб Кёртис, помощник главы отдела по сельскохозяйственным вопросам Миндальной Коллегии Калифорнии. « Синдром разрушения — это просто описание признака (симптома)».

Приблизительно на этом мнении сошлись фермеры и специалисты по пчелам, с которыми я говорил — СРК не был самой большой проблемой, синдром скорее всего, как предполагают многие исследователи, является стечением факторов негативно сказавшихся на здоровье пчел. Многие убеждены что мы никогда не узнаем, что стало причиной массового вымирания в пчелиных колониях. Хорошая новость в том, что благодаря СРК общество обратило на них внимание. СРК стал весьма популярным «брендом» который раскрыл такую непривлекательную тему как здоровье опылителей. Все, начиная с Monsanto и заканчивая федеральным правительством и разношерстной анархо-либертарианской толпой, вкладывают деньги в исследования медовых пчел. Появились даже ульи на крыше Американского музея искусств Уитни и на отеле Уолдорф Астория в Нью-Йорке.
«Вместо общего обсуждения вопросов здоровья пчел с потребителями и обществом, мы переходим к обсуждению СКР, так как это то за что они могут зацепиться и начать понимать тему» — говорит Кёртис. В то время как музеи и пятизвездочные отели размещают ульи на своих строениях под эгидой «спасения пчел» от СРК, исследователи не придают ему такого значения.

Синдром разрушения колоний, в строгом значении этого термина, мы более не наблюдаем. — сказал ван Энглельсдорп. Этот феномен впервые был зафиксирован в 2006 году и наблюдался в течении непродолжительного времени, и впоследствии пропал. « Отсутствие мертвых пчел на пасеках свидетельствует о том, что разрушение произошло довольно быстро. Классические симптомы СКР мы не наблюдаем уже 3 или 4 года»
В тот же период появилось понимание проблемы синдром разрушения колоний, которое представляло собой объединенные вместе факторы наносящие урон здоровью пчел, среди которых заражение пестицидами, потеря среды обитания из монокультурного подхода к фермерству и другие больные места сельскохозяйственной промышленности.

«Это не научное определение СРК — это что-то другое» — сказал ван Энгельсдорп. Но оно занимает внимание публики. Они используют более широкое определение СРК, и под ним подразумевают в целом повышенную смертность пчел, потому что так проще сказать. Я не думаю что в этом есть какая-либо проблема.
СРК может быть уже не является актуальной проблемой, но уровень смертности пчел сейчас все равно выше чем в предыдущие десятилетия, которые предшествовали СРК.

На текущий момент смертность пчел зимой снизилась до 23 %, что составляет 33 % от уровня смертности при СРК в 2006—2011 годах. Но все равно, это довольно высокий уровень, так как в предыдущие десятилетия год, за зиму которого умирало 10 %, считался неудачным. Ван Энгельсдроп считает что пока смертность на таком неустойчивом уровне, все что может привлечь внимание к этой проблеме является благоприятным.
Пчеловоды могут попробовать защититься от высоких ежегодных потерь если будут разводить больше пчелиных королев и создавать больше ульев с медовыми пчелами, которые являются витальным компонентом пищевой цепи, и уже с достаточным количеством пчел смогут опылять культуры по всей стране. Но когда треть одомашненных пчел опылителей внезапно и необъяснимо погибает, а диким пчелам угрожают та же проблема из-за потери среды обитания, заражения пестицидами, то простого экстенсивного размножения может не хватить что бы не довести ситуацию до критической точки. В 1962 году, Рейчэл Карсон в своей книге «Тихая Весна» описала множество химикатов, которые опустошали ландшафт в 1950-ые, и впоследствии львиная доля которых была запрещена. Она пишет о фермере который судился с министерством сельского хозяйства США после того как в 1957 из-а пестицида ДДТ погибли почти все из его 400 ульев. «Это очень горестно» цитирует Карсон, «Заходить на пасеку и не слышать жужжания пчел». Может быть мы и не распыляем такие химикаты в 2014, но предпосылки для «тихой весны» есть.

Nosema cernae, патогенный, одноклеточный микроорганизм, который находясь в дремлющем состоянии устойчив к воздействию высоких температур и может довольно долго существовать без потребления воды. В прошлом июне, ван Энгельсдорп и его соавторы опубликовали доклад, в котором рассматривалось как негативное влияние агрохимикатов на пчел зараженных Nosema. Исследование показало, что фунгициды, которые ранее считали безопасными для опылителей, снижают способность пчел бороться с внутренним Nosema cernae.
«Есть много правил касательно распыления инсектицидов во время роста пчел» — сказал ван Энгельсдорп. « Однако, по отношению к фунгицидам таких мер предосторожности нет, потому что все думали что они безвредные.»
Хоть и многие фермеры стали распылять фунгициды ночью, в то время когда нет пчел, и в целом проводят на своих хозяйствах дружелюбную по отношению к пчелами политику, но тем не менее все еще допускаются ошибки которые влекут за собой смерть пчел. В текущем сезоне по всему штату была применена смесь фунгицида с ингибитором роста насекомых, из-за которого личинки пчел не могут развиться в зрелых особей. Из-за этой смеси пострадало порядка 80.000 колоний или даже 400.000 согласно некоммерческому попечительскому совету по вопросам пчел. Ван Энгельсдорп заметил, что ингибитор роста заявлен как безвредный для пчел, в то время как безвреден он только для взрослых пчел. Тем не менее не ясно, что именно повлекло за собой смерть пчел — один химикат или смесь фунгицидов, инсектицидов и пестицидов.

Кёртис из миндального управления напрямую не прокомментировал этот случай, заявив только что его отдел рекомендует фермерам не распылять химикаты в то время как пчелы опыляют в садах(Миндальное управление не собирает данные по поврежденным и вымершим ульям).
Хотя причины таких событий остаются неочевидными, Ван Энгельсдорп, тем не менее, заявляет, что должны произойти изменения в оценке безопасности химикатов, а также в их маркировке, чтобы было ясно когда и как их применять.

Видите как быстро эта тема становится непривлекательной? Не было бы лучшим просто запретить некоторые пестициды? Хаус убежден что задействовано множество факторов, но как он мне сказал — «Больше всего предстоит работы с пестицидным отравлением».
Множество людей согласны. Защитники окружающей среды, в частности, обеспокоены недавно открытой группой химикатов которая называется неоникотиноиды, они более безопасны для млекопитающих, чем другие, используемые сейчас пестициды, но именно их рассматривают как причину синдрома разрушения колоний, в то время как на самом деле сейчас этот синдром существует только в воображении публики. В прошлом году Европейский Союз на два года запретил использование трех видов неониктиноидов, и акт о спасении опылителей Америки, введенный на рассмотрение в палату представителей конгрессменом Джон Коньером, налагает еще более строгие строгие правила на территории США.
Многочисленные исследования подтвердили что неоникотиноиды могут убивать пчел. Совсем недавно, исследование проведенное в Гарвардской школе Общественного здоровья и опубликованное в в мае в «Сводках Инсектологии» подтвердили подозрение тех кто знаком с СРК на популистском уровне — это был фермер, в улье, с инсектицидами.

Средства массовой информации опубликовали результаты, но у ученых и пчеловодов есть вопросы к тем, кто проводил исследования, так как уровень пчел подвергшихся отравлению неоникотиноидами, согласно исследованию, заметно превысил то, с чем они столкнулись на сельскохозяйственных просторах.
«Я не думаю что это проливает свет на ситуация с которой мы столкнулись» — сказал ознакомившись с исследованием Ван Энгельсдорп.
Также, исследования суб-летальных эффектов на пчелах от различных пестицидов, то есть те, которые происходят с пчелами, пережившими первичное заражение, показывают что прямой запрет неоникотиноидов не принесет успеха в спасении пчел.
«Я думаю это немного наивно предполагать что если мы запретим неоникотиноиды, то все наши проблемы рассосутся» — сказал ван Энгельсдорп.
Тем не менее, существует множество доказательств того, что пестициды убивают пчел. Это не повод для удивления, ведь они были созданы что бы убивать насекомых. И Сименс предоставил мне доказательства этому.
Даже находясь внутри кабины пикапа (с табличкой на которой выгравировано «Человек-пчела») приближаясь к подъездной дороге к центру миндальных садов Сименса, я мог расслышать гудение пчел, их ульи — множество деревянных коробок — стояли на поддонах в конце каждого ряда деревьев. С дальнего расстояние коробки можно было перепутать с фруктовыми корзинами. Как только мы вышли из пикапа, гул стал громче. Даже в защитном костюме уходит некоторое время что бы привыкнуть к тому как пчелы садятся тебе на шею. Сименс указал на участок вокруг улья, и там были мертвые пчелы, устилающие пол. Взглянув на все это глазами Сименса я увидел как будто здесь нанесены меловые контуры на месте произошедшего преступления. Скорее всего пестициды, Сименс сказал: « В сельскохозяйственной промышленности всегда имеют место быть распыления пестицидов. В таких местах как округ Керн, где один сад от другого отделяет не более 7 метров — граница которая бессмысленна, так как не защитит пчел от отравления(однако предполагается что между органическими фермами и остальными должна быть буферная зона). Но по соседству не миндальные деревья, а вишневые сады на расстоянии нескольких миль, а радиус зоны полета пчел составляет порядка 5 миль.
Всего лишь на прошлой неделе мы нашли группу пчел подвергшихся воздействию пестицидов, и это вполне можно назвать массовым убийством. Сименс даже попытался провести детективное расследование — проверил записи округа что бы узнать, что из фермеров распылял химикаты в предшествующие дни.

Время покажет, насколько эффективными будут эти изменения, и исследуя такие случаи как массовое вымирание пчел этой весной, которые указывают на то, насколько сложна проблема здоровья пчел, природоохранные группы формируют целостный подход, чтобы создать лучшие условия для опылителей — и это подход включает в себя множество цветов.

«Фермеры должны регистрировать каждое распыление пестицидов окружном отделе.» — объяснил Сименс. «Но если они не зарегистрировались, а они по тем или иным причинам часто этого не делают, то об этом уже не узнать.»
Так что же является самой большой угрозой для пчел? — спросил я. Пестициды?...